Теодор Бильрот: незаконченная симфония в хирургии

Имя Теодора Бильрота навсегда вписано золотыми буквами в историю мировой медицинской науки как основоположника целого ряда научно-практических направлений, основателя классической австро-германской хирургической школы, автора оперативных методов, вошедших в хирургическую практику более столетия назад и применяемых вплоть до наших дней без существенных изменений. Тем не менее у большинства современных хирургов имя Бильрота, к великому сожалению, ассоциируется лишь с двумя техниками дистальной резекции желудка и кровоостанавливающим зажимом «без зубчиков». Увы, время беспощадно, и свет ярких красок даже на полотнах великих мастеров под пылью веков неизбежно меркнет, сохраняются лишь темные силуэты и неясные тени. Однако «Аrs longa…» и, относясь к хирургии как к образу жизни, как к искусству, мы можем и должны поддерживать яркий свет великих портретов. Портретов с образами тех, кто создал профессиональный, нравственный и интеллектуальный фундамент нашей специальности. Тех, кто и много десятилетий спустя будет являться символом хирургии и путеводной звездой для последующих поколений.

Christian Albert Theodor Billroth родился 26 апреля 1829 года в городе Берген, расположенном на островной части Передней Померании, в семье протестантского пастора и домохозяйки. По своему происхождению Бильрот был немцем, однако в числе его предков были и шведы, и французы – следствие исторических коллизий, многие века происходивших на земле Померании.

Уже с самого раннего детства в личности Теодора появляются такие качества, как самодисциплина, структурированностьмышления, стремление к познанию истины – как следствие авторитета отца-священника, и в то же самое время – склонность к изящным искусствам, поэтичность души, благочестивость и милосердие – как результат материнской любви. Очевидно, что в ранние годы материнская забота сильнее отцовских назиданий, и потому детство и юность будущего ученого, несмотря на систематическое изучение им истории и естествознания, прошли под звуки фортепианной и скрипичной музыки, рожденной пальцами будущего хирурга-виртуоза. Увлечение музицированием настолько увлекало юного Бильрота, что он всерьез и убежденно готовился к карьере профессионального музыканта. Однако, повинуясь воле отца, которую иначе как следствием Божественного провидения расценивать нельзя, юноша по окончании гимназии поступает в Грайфсвальдский университет на медицинский факультет. Спустя год, Бильрот продолжил свое обучение в прославленном Геттингене,а диплом доктора медицины получил уже в Берлинском университете. По окончании университетского курса в 1852 году Бильрот защищает диссертацию,посвященную патологи ческим изменениям в легких, возникающим после двухстороннего пересечения блуждающих нервов.

В 1855 году, по окончании ознакомительной поездки в хирургические клиники Вены и Парижа, он становится ассистентом университетской клиники в Берлине у Бернгардта фон Лангенбека, с полным правом и сейчас считающегося отцом-основателем немецкой хирургической школы. Одновременно с изучением хирургии Бильрот усиленно работает в области патологической анатомии на кафедре у Рудольфа Вирхова, а в 1856 году одновременно становится приват-доцентом Берлинского университета и по кафедре хирургии, и по кафедре патологической анатомии. Сотрудничество с Вирховым было настолько плодотворным, что Бильрот получил приглашение занять одноименную кафедру в Грейфсвальде. Однако, решив посвятить себя клинической медицине, это весьма лестное предложение, очевидно повинуясь тому же Провидению, Бильрот не принял. И вот, в 1859 году в тридцатилетнем возрасте Теодор Бильрот получает долгожданную должность профессора хирургии и одновременно директора хирургической клиники в Цюрихе, при этом не оставляя изучения патологии. Именно в Цюрихе Бильрот издает свои труды по патологической анатомии, которые в последующем станут основой для прикладной «научной хирургии» Бергмана, Бира и Зауэрбруха. Именно в Цюрихе в 1863 году увидела свет «Die allgemeine Chirurgie» – книга, выдержавшая еще при жизни Бильрота 15 переизданий и переведенная на все европейские языки.

Занимаясь клиническими исследованиями и практической хирургией, при этом продолжая изучение патологической анатомии, Теодор Бильрот ни на минуту не забывает о музыке. Страстная любовь к гармонии звуков и чувствам, рождаемым ими в человеческой душе, была пронесена Бильротом через всю свою жизнь. По сути, музыка являлась alter ego выдающегося ученого и блестящего хирурга. Не имея профессионального музыкального образования, Бильрот, тем не менее, получил широкую известность как талантливый музыкант и тонкий критик. В Цюрихе Бильрот в течение семи лет официально являлся ведущим музыкального раздела в Neue Zeitung Züricher, выступал в качестве гостя в Цюрихском симфоническом оркестре. В ответ на недоумение своих коллег по поводу столь серьезного увлечения музыкой, несколько странно сочетающейся с сугубо материалистической научной и практической деятельностью, Бильрот замечал: «Только поверхностный взгляд может в наше время видеть в науке и в искусстве две противоположности. Воображение же соединяет их воедино».

В 1867 г. Бильрот, будучи уже известным хирургом и патологом, по приглашению кронпринца Рудольфа переезжает в Вену, где принимает руководство второй кафедрой и клиникой хирургии Венского университета, составлявших конкуренцию первой кафедре и клинике, возглавляемым Эдуардом Альбертом. Именно в Вене полностью раскрылся интеллектуальный и творческий потенциал Теодора Бильрота, именно венский период жизни навсегда связал его имя с эпитетом «выдающийся»: выдающийся клиницист, ученый, оператор, педагог, музыкант.

Практически сразу же по вступлению на кафедру Венского университета Бильрот опубликовал труд «Erfahrungen auf dem Gebiete der praktischen Chirurgie», основной целью которой являлось уничтожение остатков ремесленнической практики средневековой хирургии и аргументация необходимости ее коренной реформации. Но одними заявлениями Бильрот не ограничился. Постепенно и неуклонно реорганизация коснулась всех разделов клинической хирургии:структуры и режима госпиталей и отделений, диагностики, лечения и ухода за больными, принципов корпоративной этики. Именно Бильрот ввел в качестве неукоснительного к исполнению правило поддержания в чистоте и хирургического отделения, и персонала, и больных. Именно Бильрот ввел обязательное ношение врачами ежедневно сменяемых белых кителей вместо традиционных грязных сюртуков, считавшихся в те времена доказательством состоятельности и опыта хирурга. Бильрот был одним из первых клиницистов, горячо поддержавших не только на словах, но и на деле антисептический метод, предложенный Джозефом Листером. В 1874 году Бильрот, выступая как микробиолог, открыл в качестве возбудителя раневой инфекции стрептококков, а в качестве клинициста внедрил для ее профилактики водонепроницаемую повязку «Бильрот-батист». Книга Бильрота «Coccobacteria septica», результат шестилетних микробиологических исследований, вызвала невероятный резонанс и среди врачей, и среди естествоиспытателей. Сам творец современной бактериологии Роберт Кох в 1890 году в своем письме к Бильроту признавался,что многие годы свои научные разработки он сверял с методологией и результатами венских исследований.

Систематическое изучение патологии нашло свое отражении в постулировании Бильротом необходимости обязательного проведения совершенно факультативной в те времена патоморфологической диагностики. Как руководитель клиники он настаивал, чтобы каждый умерший пациент подвергался аутопсии с целью установления причины смерти. Только так Бильроту представлялось возможным проверить правильность установленных прижизненно диагнозов, с целью избежать возможных ошибок в схожих случаях и разработать целенаправленные и обоснованные способы лечения. Для Бильрота эта обратная связь с патологией была самым главным учителем. «Только посредством точного знания возможно избежать ошибок и создать новые возможности для целенаправленного лечения», – считал он.

Идеи и действия клинициста Бильрота поддерживали такие авторы классических учений в патологии, как барон Карл фон Рокитански и Рудольф Вирхов. В результате многолетних клинических и экспериментальных наблюдений, а также исследований в области патологии Бильрот, по сути,переработал все разделы хирургии, сделав ее доказательной и научно обоснованной. Венцом клинической деятельности Бильрота можно считать участие в создании в качестве главного редактора двух многотомных руководств «Handbuch der Chirurgie» и «Deutsche Chirurgie», десятилетиями считавшихся настольным руководством для хирургов Европы и Америки, а также научное редактирование журнала «Archiv fur klinische Chirurgie» со дня его основания.

Реформы Теодора Бильрота в хирургической клинике, не ограничиваясь лишь лечебным процессом и диагностикой, впервые коснулись святая святых брадобрейского ремесленнического цеха – извечного покрова тайны над священным рукодействием. Бильрот буквально шокировал врачебную публику и обывателей, первым решившись публиковать отчеты о своих операциях, хотя бы они были и неутешительными. «Неудачи нужно признавать немедленно и публично, ошибки нельзя замалчивать. Важнее знать об одной неудачной операции, чем о дюжине удачных», – говорил Бильрот, решительно пресекая любые попытки сокрытия и статистических махинаций. «Только слабые духом, хвастливые болтуны и утомленные жизнью боятся открыто высказаться о совершенных ими ошибках, – подчеркивал он. – Кто чувствует в себе силу сделать лучше, тот не испытывает страха перед сознанием своей ошибки».

Считая смерть, увы, неизбежным спутником прогресса в хирургии, Бильрот, тем не менее, требовал и от себя, и от своих коллег тщательного анализа каждого летального исхода и поиска новых аргументированных решений в диагностике и лечении. «Наши успехи идут через горы трупов», – широко известная максима, однажды произнесенная Бильротом. Являясь врачом в самом высоком смысле этого слова, Теодор Бильрот придавал колоссальное значение уходу за больными, видя в этом не только залог успеха проведенной операции, но и акт действенного милосердия по отношению к ближнему. «Помогая другому, каждый тем самым содействует своему личному счастью. Многие желают его достигнуть, но не знают как взяться за дело. Суметь помочь страдающему – несомненно одна из самых прекрасных способностей, которыми только располагает человек», – считал Бильрот.

Еще во времена франко-прусской войны 1870–1871 гг., находясь в качестве врача на линии фронта, Теодор Бильрот воочию увидел, что неквалифицированная помощь ввиду отсутствия основательного специализированного обучения могла принести больше вреда, чем пользы. «Я не мог больше выдержать то, что повязки накладывались любой из женщин-волонтеров, и столь обильно и часто смачивались водой, что больные в считанные минуты становились мокрыми насквозь. И хотя я с уважением отношусь к регулируемому орошению ран, эту систему, намеренно вызывающую гниение, я уже не мог выдержать», – писал Бильрот. Из своего фронтового опыта Бильрот вынес перспективную идею создания училища для медсестер, которое бы готовило ухаживающий персонал в свете высших достижений медицины. Для этого при самом активном участии Бильрота было основано общество c императорским попечением «Рудольфинер-cоюз» с целью подготовки ухаживающего персонала для больных и раненых в Вене, а также для создания больницы в сочетании с училищем для медицинских сестер.

Бильрот проводил предварительную работу с целью возбуждения интереса к его проекту в широких слоях общества: он представлял доклады для младшего и среднего медицинского персонала и вел регулярные обучающие курсы, для которых он выпустил учебник «Уход за больными на дому и в госпитале», дошедший в силу своей содержательности и доступности изложения до наших дней. В сжатой форме эта книга содержала изобилие советов и наблюдений у постели больного; успех был так велик, что она была переведена на множество языков и использовалась в качестве учебника в первом в Австрии училище для медицинских сестер в клинике Бильрота «Рудольфинерхауз».

В своем повествовании мы подошли наконец к долгожданному моменту описания Теодора Бильрота как выдающегося оператора, одного из основоположников оперативной хирургии и, безусловно, основателя современной абдоминальной хирургии. Но прежде всего, говоря о новаторстве Бильрота как хирурга, следует подчеркнуть, что любые оригинальные оперативные приемы рассматривались автором прежде всего через призму этических норм и общечеловеческой морали. Будучи убежденным христианином, Бильрот категорически отрицал любую возможность рассмотрения пациента на операционном столе в качестве объекта хирургического эксперимента. Новый оперативный прием получал право на апробацию в клинике только после многократной отработки в анатомическом театре и в эксперименте на животных. Безусловно, основой технического мастерства Бильрота следует считать постулируемую им необходимость досконального изучения нормальной анатомии и анатомии патологически измененных тканей, четкое обоснование целесообразности и тщательное планирование оперативного вмешательства, неустанное совершенствование хирургической техники. Внедрение антисептического метода Листера и ингаляционного наркоза раскрыло поистине безграничные горизонты для хирургического творчества Бильрота. Блестяще владея техникой стандартных для того времени операций, он разработал ряд новых вмешательств, поистине революционных по своему масштабу для конца XIX века, но впоследствии повсеместно вошедших в хирургическую практику: резекция шейного отдела пищевода (1871), ларингэктомия (1872), простатэктомия (1873), обширная резекция языка (1874), атипичная резекция печени (1875), дистальная резекция желудка (1881, 1885). В 1875 году Теодор Бильрот совместно со швейцарцем Эмилем Кохером провел первую тиреоидэктомию. По мнению как современников, так и потомков, Бильрот был одним из известнейших и разносторонних хирургов своего времени. Его операции на желудке, пищеводе и гортани открыли новые возможности в медицине в целом, и в хирургической онкологии в частности. Гинекологические операции в данных масштабах были до Бильрота невозможны. Любознательный и открытый для всего нового, всегда находясь в авангарде стремительно развивающейся медицины, Бильрот исследовал наркоз с использованием различных препаратов с целью облегчения состояния пациентов уже с того момента, как только появились первые сведения о возможности общего обезболивания. Ему удалось разработать особую смесь эфира и хлороформа, названную коллегами «наркоз Бильрота».

Имя Теодора Бильрота и поныне носят операция уранопластики (Langenbeck – Billroth), операция при бедренной грыже (Billroth – Bassini), операция гепатопексии, операция артропластики коленного сустава и, наконец, классическая операция дистальной резекции желудка в I и II модификациях (Pean – Billroth-I и Ekk – Billroth-II). Именно хирургия гастродуоденальной зоны и хирургия кишечника в клинике Бильрота достигли наивысшего расцвета. Существует документальное подтверждение того, что дистальную резекцию желудка по поводу язвы по первому способу Бильрот выполнял за пятнадцать (!) минут. Однако гораздо более важным, чем индивидуальные достижения в технике, явилось то, что хирургические идеи Теодора Бильрота открыли простор для творений его учеников и являются предметом дискуссии вплоть до настоящего времени. Сопоставляя сегодня преимущества резекции желудка по первому или второму способу Бильрота, спустя уже более века после первых опытов, мы словно продолжаем размышлять вместе с автором метода о достоинствах и слабых местах обеих модификаций, склоняясь то в сторону великого замысла (Бильрот-I),то в сторону гениальной находчивости (Бильрот-II). Не будет большим преувеличением говорить о том, что операции, носящие имена Вельфлера, Черни, Гаккера, Микулича, являются реализацией идей самого Бильрота.

Жизнеописание Теодора Бильрота невозможно себе представить вне контекста его педагогического наследия. Оно поистине огромно и включает в себя и плеяду его последователей – блистательных хирургов, составлявших цвет европейской хирургии и ставших основателями целых направлений, и зарожденные Бильротом профессиональные традиции, и собственно методологию преподавания в хирургии. Одно перечисление имен учеников Бильрота, непосредственно работавших в его клинике и ассистировавших ему на операциях, представляет краткий экскурс в историю хирургии Европы конца XIX – начала XX столетий: Антон Вельфлер, Винсент фон Черни, Александр фон Винивартер, Карл Гуссенбауэр, Виктор фон Гаккер, Ян фон Микулич-Радецки, Антон фон Айзельсберг, Альберт Нарат, Фридрих Зальцер, Роберт Гершуни. Безусловно, способность окружать себя лишь талантливыми учениками, впоследствии своими достижениями приумножающими славу учителя, свойственная лишь выдающимся педагогам. А что же сам Бильрот ставил во главу угла обучения в хирургической клинике, каким образом ему удалось зародить традиции хирургического братства и преемственности поколений? Обратимся к словам Мастера.

«...Я считаю своей обязанностью не только работать самому, но и воспитывать молодежь в духе научного исследования, так что не жалею потраченного времени».

«Я предоставляю операции на гортани, желудке, кишечнике своим ассистентам и не вижу в этом ничего особенного. Я воспитал учеников, которые эти операции так же хорошо делают, как и описывают. Мои ученики Черни, Гуссенбауэр, Винивартер, Микулич, Вельфлер – все это немецкие хирурги первого ранга. Традиция в своей клинике столь сильна, что самый молодой ассистент так же хорошо делает операции, как я сам».

«Как это ни странно, нужно быть молодым и свежим и самому много работать, чтобы воспитывать учеников. Они создаются не путем передачи концентрированного опыта и накопленного знания, но гораздо более путем постоянного соприкосновения».

«Наука хирургии подобна грозному повелителю, одинаково щедрому на роскошные награды и суровые взыскания. Хирургия требует фанатичной преданности делу, величайшей самоотдачи, немыслимой аккуратности, добросовестности и педантизма, беспрекословной покорности в соблюдении правил и инструкций. В хирургии необходимо обладать значительной долей здорового честолюбия и огромной работоспособностью для неустанного труда по самосовершенствованию. Путь хирурга то венчает ослепительным сиянием славы, то повергает в темную бездну безысходной тоски и отчаяния, обрекает на муки томительного ожидания и неизвестности. И через трудности, порой неимоверные, через боль, кровь, страдания и сомнения, через дни, проведенные в постоянном нервном напряжении, и бессонные ночи, через соперничество, не всегда носящее дух честного состязания, через длинную цепь мелких и неприглядных событий врач обязательно приходит к великолепному результату, если ему удается выстоять во всех перипетиях этой жестокой борьбы».

И наконец: «Если любовь его учеников и благодарность его друзей останутся ему верны до конца дней его, то можно с уверенностью сказать: он был счастливый человек».

Высочайший авторитет клинициста и патолога, энциклопедическая образованность и удивительная душевная щедрость объединяли вокруг Бильрота не только учеников, но и представителей других специальностей. В австрийских и немецких источниках можно встретить указание на Теодора Бильрота как на основателя целой австрийской медицинской академической династии, венской медицинской школы. Интернист Йозеф фон Шкода, офтальмолог Фердинад Арльт, дерматолог Фердинанд Риттер фон Херба, физиолог Эрнст Вильгельм фон Брюке в особо сложных клинических случаях обращались к Бильроту за советом. Хирургическая клиника Венского университета и частная клиника «Рудольфинерхаус» в конце XIX столетия являлись поистине хирургической Меккой. «В Вену, к Бильроту!», – таков был девиз молодых хирургов из разных стран, стремившихся увидеть все самое лучшее и передовое. В разное время у Бильрота проходили обучение Н.Д. Монастырский, В.И. Разумовский, Л.Л. Левшин, впоследствии ставшие руководителями ведущих хирургических клиник в России. Профессор В.П. Вознесенский, также в молодости учившийся у Бильрота, лаконично указывал: «Колыбель русской хирургии – венская школа».

Особого внимания заслуживает отношение к Теодору Бильроту нашего великого соотечественника – Николая Ивановича Пирогова. Являясь хирургом с непревзойденным клиническим и научным авторитетом и при этом весьма неохотно раздающим похвалы и критичным человеком, Пирогов так охарактеризовал своего венского коллегу: «Бильрот – наш великий ученый и выдающийся ум. Его творчество признано и оценено. Да позволено будет и мне оказаться столь же достойным и высокополезным его единомышленником и преобразователем». Сам факт обращения Пирогова к Бильроту не столько за врачебной консультацией, сколько за товарищеским советом свидетельствует о высокой оценке Пироговым как профессиональных качеств Бильрота, так и высоконравственного и чувственного начала его личности. Перед отъездом из Вены, после консультации, Николай Иванович получил фотографический портрет Бильрота с надписью: «Уважаемый маэстро Николай Пирогов! Правдивость и ясность в мыслях и чувствах, в словах и делах, – это ступени лестницы, которая ведет людей к обители богов. Быть, как Вы, смелым и убежденным наставником на этом не всегда безопасном пути, неуклонно следовать за Вами – мое усерднейшее стремление. Ваш искренний почитатель и друг Теодор Бильрот».

Широкую и ищущую, но в то же время увлекающуюся, поэтичную и творческую натуру Бильрота было невозможно ограничить рамками официозного академизма. Его созидательная энергия и постоянная потребность в творчестве реализовывалась и совершенно иным, «нехирургическим» образом – в гармонии музыки. Музыка была и страстью, и второй сущностью Бильрота.

Следует заметить, что взаимопроникновение изящных искусств и медицины в отличие от наших дней в те времена являлось скорее правилом, чем исключением. Музыка и медицина были тесно взаимосвязаны, что подтверждается хотя бы тем фактом, что многие любители музыки и выдающиеся начинающие музыканты регулярно собирались в доме у доктора Бильрота на творческие вечера. По всеобщему признанию Бильрот был великолепным пианистом, виртуозно играл на виолончели и настолько тонко ощущал музыкальную гармонию, что был всегда желанным гостем и критиком на любом концерте. Еще в годы обучения в Геттингене авторитет и мастерство Бильрота как пианиста были настолько признаны, что он нередко выступал аккомпаниатором в оперном театре. Следует заметить, что Бильрот относился к своим музыкальным способностям весьма критически. В юности из-под пера Бильрота вышли фортепианный концерт и несколько камерных произведений, впоследствии уничтоженные самим автором. Бильрот был лично знаком практически со всеми европейскими композиторами второй половины XIX века, чьи произведения исполнялись в Венском оперном театре. Тем не менее в музыкальном мире его помнят прежде всего в контексте многолетней дружбы с Йоганнесом Брамсом. Бильрот познакомился c Брамсом еще в 1865 году в Цюрихе. Впечатление, произведенное на Бильрота концертом для фортепиано с оркестром ор. 15 и серенадой ля-мажор Брамса, было настолько велико, что c тех пор не только не пропускал ни одного исполнения произведений этого композитора, но и нашел повод для личного знакомства. Это и было, пожалуй, началом их дружбы, продолжавшейся целую жизнь. Двумя годами позже они вновь встретились в Вене. Для них обоих, выходцев из Северной Германии, музы-ка стала центром этой необыкновенной дружбы, где глубокое уважение, живое участие, а также честная взаимная критика сделали возможными отношения длиною почти в 30 лет. «Сегодня утром я провел несколько очень интересных часов с Брамсом. Он говорил со мной с большим воодушевлением о сочинении мелодий и показал как пример музыкальной красоты Sarabandes Баха… Когда я спросил его о показателях красоты в мелодии, он возразил мне стихотворением Гете, проведя тщательный его анализ. Все это подтвердило мое мнение о том, что один человек не может сделать окончательного заключения о поэтической или музыкальной красоте, поскольку она определяется индивидуальным восприятием», – строки из дневника Бильрота. Известно, что большая часть камерной музыки Брамса для струнных была впервые исполнена в доме Бильрота с непосредственным участием хозяина в качестве и музыканта, и критика. Брамс часто еще до публикации отправлял Бильроту рукописные партитуры своих новых произведений, ожидая от Бильрота всесторонней и вдумчивой оценки. «Изучая партитуру, я все отчетливей видел, что в основе симфонии лежит движение настроений, в своем итоге сходное с итогом Девятой Бетховена», – такими были рецензии Бильрота. Два струнных квартета были посвящены Брамсом непосредственно Теодору Бильроту, на что тот глубокомысленно заметил: «Боюсь, что эти посвящения сохранят память о наших именах дольше, чем лучшие из наших работ. Это не очень лестно для нас, но прекрасно для человечества, которое верным инстинктом считает искусство более долговечным, чем науку. Это вечная человеческая истина: любовь для нас дороже уважения».

В часы размышлений Бильрот любил играть Баха. Очевидно, как хирурга и ученого в произведениях великого соотечественника Бильрота привлекали строгость формы и точность музыкального выражения мысли, сочетание страстности и хладнокровия. Венцом размышлений Бильрота о музыкальной гармонии и ее влиянии на человека явилась, увы, незаконченная книга «Wer ist musikalisch?», в которой анализируется воздействие музыки на соматические функции и психическое состояние. Бильрот пытался разгадать природу восприятия звуков, ритма, значение и связь громкости, тона и высоты звука. Наконец, автор, пожалуй, одним из первых, используя метод научного анализа, попытался подойти к проблеме музыкальной одаренности и способности сочинять музыку.

К сожалению, идеям Бильрота о возможности достижения гармонии в науке, в искусстве и в обществе не суждено было сбыться. «… Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и в доме своем» (Матф., гл. 13, ст. 57). Люди очень часто не ценят талант, гениальность или истинность слов человека, который находится рядом с ними. В конце 1870-х годов, в период наивысшего расцвета своих творческих сил Теодор Бильрот оказался не у дел. Это случилось не внезапно, не в одночасье. Причиной тому послужила, как это нередко случается с людьми подобного масштаба, принципиальная гражданская позиция Бильрота и полное отрицание им возможности политического конформизма. В 1876 году в Вене выходит его книга, которую сам Бильрот определяет как «культурно-историческое исследование»: «К вопросу о преподавании и обучении немецкой нации медицинским наукам в университете наряду с замечаниями об университетах». Основная идея и цель книги – попытка защитить немецкое и австрийское студенческое сообщество от пагубных и тлетворных влияний для сохранения его в единстве и чистоте. Выводы, сделанные общественностью из книги Бильрота, неожиданно стали настолько роковыми, что был поднят вопрос о невозможности дальнейшего преподавания им в университете. Пока же рассматривался вопрос о снятии с должности, Теодор Бильрот, человек высокой чести, сам подал в отставку.

Со времени своего смещения и до самого конца, несмотря на занятия музыкой и подготовку к изданию многих работ по патологии и хирургии, Бильрот, будучи отлученным и от хирургии, и от педагогики, был в угнетенном и подавленном состоянии, что он подчеркивал во многих своих письмах: «Я не испытываю больше радости в жизни. Не хочу больше жить. Достаточно». Бильрот пишет своему ученику профессору Вельфлеру: «Только не длительное угасание. У меня так мало терпения, чтобы это вынести!». В течении последних лет жизни здоровье Бильрота прогрессивно ухудшалось. Виной тому - сердечная астма. Принятое в то время лечение переносилось им необычайно тяжело. По меланхоличному признанию Бильрота чрезмерные дозы сердечных гликозидов и морфий сломали его. Вот строки, вышедшие из-под пера Бильрота в последние месяцы жизни:

«Я бы хотел умереть, как солнца луч заходящий

Или в туманной долине при утреннем свете зари.

Тихая, нежная смерть, о, подкрадись незаметно,

Душу, уставшую жить, вечности тихо предай...»

Энциклопедические сведения о кончине Бильрота не достоверны, однако известно, что умер он скоропостижно в Абации 6 февраля 1894 года, после очередного сердечного приступа. По свидетельству близких, окружавших Бильрота в последние дни, смерти он ожидал спокойно, как истинный христианин, и умер во время исполнения на фортепиано своих любимых произведений бессмертного Баха.

Воспоминания о Теодоре Бильроте бережно хранятся его по-настоящему благодарными соотечественниками. Памятники Бильроту установлены на родине Бильрота в Бергене (воздвигнут еще при жизни), в стенах Венского университета, в здании медицинского собрания Вены, в клинике Rudolfinerhaus, в студенческом кампусе на Spitalgasse, в Абации, в Langenbeck-Virchov-Haus в Берлине. Именем Бильрота названа одна из самых больших улиц Вены. По сей день в качестве медицинского собрания Вены служит здание Billrothaus, открытое еще самим Бильротом. В музее истории медицины Венского университета и сейчас хранится фиксированный препарат после первой успешной резекции желудка, выполненной Бильротом.

Безусловно, память, запечатленная в камне, способна пережить десятилетия и даже века. Однако поистине бессмертно передаваемое из поколения в поколение хирургов творческое наследие выдающегося ученого, клинициста и педагога. Оно по-прежнему живет и используется во благо больного в хирургических клиниках всего мира, поддерживая тем самым огонь памяти о Теодоре Бильроте – Человеке в самом высоком значении этого слова.